В апреле 2009 года Нора Галь* (1912-1991) отметила бы свой 97-ой день рождения. Вот что писал несколько лет назад Дмитрий Кузьмин: «В 1997 году переводчику Норе Галь исполнилось бы 85 лет. Дата не самая круглая, да и сама Нора Галь праздновать не любила. И отмечен этот год оказался совсем в её духе: не к юбилею, а естественным ходом вещей (и стараниями наследников) именно в этом году вышел в издательстве «Новатор» внушительный том под названием «Голоса Пространства», на котором стоит подзаголовок: «Фантастика Норы Галь» – ею переведённая, а стало быть, ею избранная. В другом издательстве, «ТЕРРА», выпущен двухтомник Рэя Брэдбери, в одном из томов – весь (почти – всего без одного рассказа) Брэдбери Норы Галь. Здесь же переиздан роман Кэтрин Энн Портер «Корабль дураков» – одна из самых больших и самых любимых работ переводчика. И другие её переводы вновь и вновь приходят к читателю: книжный бизнес становится цивилизованнее – и, естественно, обращает большее внимание на литературу высокой пробы, с которой всю жизнь работала Нора Галь.
В одном из романов Урсулы Ле Гуин (чей тонкий и поэтичный рассказ «Апрель в Париже», переведённый Норой Галь, открыл эту писательницу русскому читателю) фантастическое инопланетное племя считает, что Переводчик – это бог: ведь он создаёт понимание из непонимания. Современное культурное сознание не склонно к таким гиперболам. Но роль художественного перевода в русской культуре XX века нельзя не оценить как исключительную: причиной тому – и традиционный литературоцентризм русской культуры, и «железный занавес», сквозь который первым прорывалось искусство, и то, что зарубежная литература заполняла пустоты, образовавшиеся на месте запрещённой и загубленной литературы отечественной... В соответствии с этой исключительной ролью переводной литературы необыкновенно значимое положение в общественном сознании заняла и фигура переводчика – литератора, целиком и полностью (хотя бы подчас и вынужденно) посвятившего себя обогащению родной культуры достижениями других культур. Нора Галь – одна из тех, кто олицетворял собой высоту переводческой миссии.
Воспоминания друзей и близких воскрешают её человеческий облик: вот таким она была другом (Е. Таратута), наставником (Р. Облонская), старшим товарищем (А. Раскина), вот так сходилась с малознакомыми поначалу людьми (Б. Володин), так раскрывалась наедине с книгами, музыкой, искусством (Э. Кузьмина)... В статье Ю. Яхниной – тончайший анализ профессионального мастерства Норы Галь на примере одной из самых значительных её работ – «Постороннего» Альбера Камю. Две статьи самой Норы Галь – мемуарного характёра, о том, что было всего дороже сердцу: её главный автор – Сент-Экзюпери; её учителя и наставники. Несколько написанных ею «внутренних» (для издательства) рецензий, в них – взгляды переводчика на искусство слова: бескомпромиссно отстаивает Нора Галь своё понимание литературы как служения добру, как поиска в человеке лучшего, светлого начала. Об этом же – в многочисленных письмах (это лишь крохотная часть её огромной переписки); эти письма ещё и дорисовывают ту атмосферу, в которой существовал перевод и переводчик в 50-80-е годы, – отношения с издательствами, с читателями, с товарищами по цеху... Особый штрих к портрету Норы Галь – переписка с редакциями: снова и снова бьётся она за точность в каждом маленьком служебном слове, в каждой запятой, – потому что в подлинной литературе не бывает ничего случайного и маловажного».
Сегодня мы публикуем материал, посвящённый Норе Галь. Материал предоставлен в распоряжение редакции Дмитрием Кузьминым.
Евгения ТАРАТУТА
Евгения Таратута (1912 — 2005), литературовед, родилась в семье живших в эмиграции революционеров. Отец - Александр Григорьевич Таратута (Овсей Меер Гершкович), создатель ряда анархических групп, мать - Агния Маркова.
В 1932 г. окончила филологический факультет МГУ, кандидат филологических наук. Работала в журнале «Смена». В 1937—1954 годах, с перерывами, - в лагерях и ссылке. С середины 50-х занималась творчеством Этели Лилиан Войнич, разыскала ещё живую, но совершенно забытую писательницу в США, подготовила к публикации в СССР её собрание сочинений. Автор нескольких книг о жизни и творчестве С.М. Степняка-Кравчинского. Мемуарист, автор воспоминаний о Корнее Чуковском, Василии Гроссмане, Норе Галь и др.
Мой друг Нора Галь
Так уж сложилось в нашей культуре – при огромном богатстве русской литературы мы всегда жили и литературой всего мира.
В прежние времена наши образованные люди знали языки и свободно читали мировую классику – Софокла и Данте, Шекспира и Шиллера. И всё же многие выдающиеся писатели прошлого и наших дней отдавали свои силы переводу. В наш век сложилась школа профессионалов, отдающих этому благородному труду – сделать чужую литературу близкой и родной нашему читателю – все свои силы и дарования. Этому посвятила свою жизнь и Нора Галь. Мы познакомились и подружились с Норой, когда нам было по девять лет, – в 1921 году. Под Москвой, в Сокольниках, для ослабленных детей был тогда устроен своеобразный санаторий – Лесная школа. Та самая школа, в которую в 1919 г. на ёлку приехал Ленин, о чём было написано немало книг...
Эта лесная школа размещалась в бывшем имении владелицы красильной фабрики Ляминой (потом уже мы прочитали у Маяковского: «Краска – дело мамино. Моя мама Лямина...»* Чудесный парк, большая двухэтажная дача, хороший пруд с гротами и островками, несколько отдельных домиков. Всё окружено солидным забором. Эта школа была организована Наркоматом здравоохранения, сокращенно «НКЗ», и мы её называли «лесная школа на козе».
В ней жило сто мальчиков и девочек от восьми до тринадцати лет. Было несколько групп – младшие и старшие. Мы с Норой оказались в одной группе, так как были ровесницы. Подружились сразу: обе любили читать и рассказывать друг другу содержание своих любимых книг. Это были «Песнь о Гайавате» Лонгфелло в переводе Бунина (многие главы знали наизусть), «Хижина дяди Тома» Бичер-Стоу, «Маленькая принцесса» Бёрнетт и другие. Но, конечно, в первую очередь читали друг другу стихи Пушкина и Лермонтова. В самой школе книг было мало, и учительница Мария Алексеевна читала нам вслух повесть английского писателя Тальбота Рида «Старшины Вильбайской школы», «Дети подземелья» Короленко...
Время было голодное. Из Черкизова, с фермы «Бодрое детство», которой заведовал мой отец, привозили молоко, овощи. Очень помогал снабжению школы один старый большевик, который вынужден был бежать из царской тюрьмы в Америку, и там у него родились двое детей – мальчик, мой ровесник, и девочка, года на три старше. Эти дети тоже жили в нашей школе, а их отец, Александр Краснощёков, был направлен Лениным во Владивосток. Там он образовал Дальневосточную республику и стал президентом* . Он был одним из организаторов американской помощи нашей стране, эта компания называлась «АРА». От «АРА» в лесную школу привозили рыбий жир и белый хлеб. Я хорошо помню этот белый хлеб – он был снежной белизны и твёрдый, как камень. С вечера на кухне мы помогали укладывать куски этого хлеба в большие противни и заливали их водой, к утру он размокал, его подогревали в печке... Помню, от «АРА» у нас были роскошные розовые и голубые фланелевые ночные рубашки, а днём мы ходили в своей одежде.
Учитель литературы Пётр Михайлович Казьмин* был очень интересным человеком, он устраивал всякие игрища, а на занятиях учил нас писать. Мы с Норой на всю жизнь запомнили его уроки. Он задавал нам какую-нибудь тему (например, «Мои друзья», «Что случилось утром?», «Что делает правая рука?»), и на эту тему надо было написать сочинение, уместив его в одну страницу, и потратить не более пяти минут... Он был замечательный рассказчик, под его руководством мы коллективно сочиняли разные песни и «лесношкольные» гимны. Помню один такой гимн:
Вставай, лежаньем удручённый,
Мир наших ляминских ребят!
Кипит наш разум возмущённый,
Когда ложиться нам велят.
Так мы ненавидели обязательное лежание после обеда...
После лесной школы, где мы с Норой пробыли около года, мы встречались нечасто: Нора жила в самом центре Москвы – на Варварской площади, а я на окраине, возле Электрозавода. Школу мы окончили одновременно, в 1929 г. А в 34-м арестовали моего отца. Оберегая моих друзей, я отдалилась от всех. В 1937 г. всю нашу семью выслали из Москвы в Сибирь. В 39-м я бежала из ссылки, но, приехав в Москву, также опасалась за своих друзей... А потом война... В 1950 г. новая катастрофа оторвала меня от жизни – арестовали уже меня и как врага народа приговорили к 15 годам лагерей...
В 1954 г. я вернулась домой. Тяжко болела, но много работала. Мне удалось найти автора «Овода», английскую писательницу Этель Лилиан Войнич, которую у нас в газетах называли «покойной». Мы переписывались, она присылала свои книги, фотографии, отвечала на мои вопросы, рассказывала о своей жизни. Нора очень живо интересовалась моими разысканиями. Загорелась мыслью перевести роман Войнич «Джек Реймонд», что и сделала позже.
Переводила Нора с английского, с французского. Выбирала те книги, которые были ей по душе. Работала очень много. Искала слова, которые наиболее полно передавали смысл и стиль оригинала, шлифовала, оттачивала текст к каждому переизданию. Хорошо помню её работу над переводом «Маленького принца». Нередко она звонила мне по телефону: «Как ты думаешь, если заменить вот это слово другим? Как будто лучше получается?»
Творчество Сент-Экзюпери было особенно дорого ей. Какую ярость вызвало у неё сообщение, что в одном из издательств решили выпустить «Маленького принца» с иллюстрациями нашего художника. Нора считала (и справедливо!), что иллюстрации самого Сент-Экса (как ласково она называла Сент-Экзюпери) неотделимы от текста сказки. Издательство настаивало на своём. Нора запретила использовать свой перевод для этого издания. Тогда издательство решило заказать новый перевод «Маленького принца», что было совершенно абсурдно. После долгих перипетий Нора выиграла бой, и «Маленький принц» вышел в первозданном виде. Помню, сколько сил и тревог стоила ей эта победа* ...
Нора была великая труженица. Она не шла на уступки и компромиссы, если, с её точки зрения, они могли ухудшить книгу. Она часами и днями искала необходимое, верное решение. Советовалась с друзьями, помогала молодым, много сил и времени отдавала редактированию чужих переводов.
Друзья Норы много раз уговаривали её обобщить свой опыт, написать книгу. Наконец, в 1972 году вышла книга «Слово живое и мёртвое». Книга была встречена с восторгом и трижды на её веку переиздана. Тщательно анализируя искусство перевода, Нора так же взыскательно относилась к произведениям современной литературы, радостно встречая правдивое изображение нашей сложной действительности. Именно правдивость ценила она в искусстве.
Пятнадцать лет отделяют последнее при жизни издание книги Норы Галь «Слово живое и мёртвое» от первого. Нора подарила мне и первое издание, и последнее. На последнем она сделала трогательную надпись: «Женюше – с нежностью (и с условием: 1-ое устаревшее издание сдать в макулатуру!). Нора. 10/VIII-87». Так она была требовательна к себе.
В 1983 году малая планета, открытая Крымской обсерваторией, получила имя Этель – в честь Э.Л. Войнич, творчеству которой я посвятила многие годы. Я написала в обсерваторию, меня попросили приехать. Я познакомилась с прекрасными увлечёнными людьми, среди них была и Тамара Михайловна Смирнова, открывшая около 30 планеток и давшая им имена (в том числе и в честь любимого Норой Сент-Экзюпери). Мы подружились. Много раз я приезжала в обсерваторию. Дарила книги. Рассказывала о своём друге Норе Галь. С тех пор Тамара Михайловна старалась не пропускать ни одной книги с этим именем. И как же я рада, что, с моей лёгкой руки, Тамара Михайловна Смирнова решила посвятить открытую ею планетку памяти Норы. Предложение автора открытия утвердил Институт теоретической астрономии, затем – Международный Астрономический Союз. И вот имя Норы Галь навечно вписано в звёздный каталог, в небо над нами: планета НОРАГАЛЬ.
* Полное имя – Элеонора Яковлевна Гальперина.
* Из статьи В. Маяковского «Как делать стихи».
* В действительности Александр Михайлович Краснощёков (1880-1937) был в 1920 г. Председателем правительства ДВР.
*Впоследствии Пётр Михайлович Казьмин (1892-1964) на протяжении почти четырёх десятилетий (с 1927 года) руководил хором имени Пятницкого.
*Подробнее об этом и о последующих примерах варварского отношения издателей и художников к замыслу Сент-Экзюпери см.: Кузьмин Д. Сент-Экзюпери в России. «Книжное обозрение», 1993.
